Мир человеческих отношений сложен и, к сожалению, не всегда приносит нам радость. Нередки моменты, которые вызывают обиду и горечь, раздражение или разочарование. Это тяжелые чувства, от которых хотелось бы избавиться, и человек неосознанно научился защищать свою психику от чрезмерных перегрузок и негатива. Первым механизмы психологической защиты изучил и описал З. Фрейд, определив, что одним из наиболее древних и примитивных механизмов является проекция.
Виды проекции
Проявления проекции в нашей жизни и в отношениях с другими людьми разнообразны. Обычно выделяют 4 основных ее вида:
Атрибутивная проекция основана на приписывании индивидом мотивов своего поведения другим людям. Обычно это осуждаемые обществом или неприемлемые самим человеком побуждения. («Жадина!», — кричит ребенок сверстнику, не желающему угощать его конфетой). Комплиментарная проекция в чем-то противоположна атрибутивной и проявляется в приписывании себе качеств, противоположных тем, которые отвергаются. («Я сильный и смелый, а ты просто трус и слабак!»). Рациональная – это оправдание своих ошибок и провалов через обвинение других в каких-то недостатках, слабостях, непрофессионализме. («Проект был бы удачным, если бы со мной в команде не работали такие бездари и лентяи». «У нас был бы идеальный брак, если бы муж больше заботился о семье»). Аутическая проекция – это проецирование своих потребностей во внешний мир. Ее хорошо иллюстрирует поговорка: «Рыбак рыбака видит издалека»
Голодный человек прежде всего обращает внимание на пищу, а женщина, пережившая измену мужа, среди окружающих мужчин видит только предателей и изменников. Других она просто не замечает.
Нередко в поведении человека и его восприятии окружающего мира разные виды проекции взаимодействуют. Особенно это характерно для неуверенных в себе людей, отягощенных комплексами и чувством вины.
Случай 2
На данном случае проявляется другой источник затруднений при работе с детьми: наши примитивные реакции, направленные на их защиту. Потребность защищать способна затуманить наше терапевтическое суждение и заставить нас занять позицию всемогущества, которая, как правило, распадается в недееспособность, за счет ребенка и нашего Эго…
В., пятилетняя девочка, живущая в киббуце (форма коммуны), страдала от чрезвычайно сильных аллергий — до такой степени сильных, что иногда оказывалась под угрозой смерти. У нее была аллергия на животных, клейковину в пище, дым и на многое другое. Но три вышеперечисленных причины порождали большинство проблем в детском саду, где держали домашних животных, мучное составляло основную часть рациона, а двое сотрудников курили.
На физическом уровне решение выглядело простым: не подпускать к девочке животных, обеспечить ей отдельное меню и курить на улице! Но ничего подобного не делалось. Персонал киббуца заявлял, что держать животных требуют остальные дети, кто-то ухитрялся давать девочке хлеб, а курящие просто не выходили на улицу.
Службе психического здоровья (mental health staff) предложили вмешаться в ситуацию на двух уровнях: дать рекомендации семье и киббуцу. Оказалось, что мать девочки — воинствующий поборник справедливости, противостоящий всему остальному населению киббуца. Отец был зависимым, запуганным человеком, который не умел принимать самостоятельные решения и не осмеливался иметь собственное мнение. Эта пара функционировала слаженно: жители киббуца общались только с матерью, и не могли идентифицироваться с реально существующими проблемами или напряженностью обстановки, поскольку были слишком заняты ссорами с ней.
Обследовав ребенка и семью (нас никто не просил обследовать девочку, мы просто чувствовали, что не можем оценить ситуацию, не увидев ребенка…), мы почувствовали, что все существование девочки определялось ее болезнью, и она столкнулась с серьезными затруднениями в развитии реального ощущения самости. Она не выказывала страха — похоже, это было задачей ее родителей; она просто делала, что ей говорили, признавала только родительский авторитет, и не поддерживала никаких отношений с детьми или хотя бы с персоналом детского сада. Это казалось естественным, принимая во внимание характер ее матери, но никто не обращал внимания на то, какой ущерб все это причиняет ребенку. Оправданием, разумеется, служила ее смертельно опасная болезнь. Но это было всего лишь оправдание. Фактически, родители не чувствовали своего ребенка. Она связывала их с миром, была основной заботой в их жизни. Они обеспечивали ей превосходный уход; врачи считали их прекрасными родителями; но настоящего, независимого ребенка не существовало. В. оказывалась либо ужасной болезнью, либо яблоком раздора между семьей и киббуцем.
В итоге позиция родителей привела к новым проблемам: у В. возникло расстройство сна, поведение стало агрессивным. Родители согласились направить В. на психотерапию, чтобы иметь возможность хоть немного спать…
В. очень нравилось лечение, она была привязана к терапевту и охотно ходила на сеансы. Приводила ее в основном мать, и на протяжении многих сеансов она, по собственному настоянию, находилась в кабинете вместе с ребенком. Когда В. перешла к символическим играм, ее мать принялась обсуждать, как сотрудники детского сада подвергают опасности ее ребенка. Терапевт испытывала в связи с этим серьезные затруднения, поскольку чувствовала, что мать использует эту стратегию для препятствования лечению — но как можно спорить в ситуации угрозы для жизни? По прошествии некоторого времени мать стала ожидать ребенка вне кабинета, и В. начала выражать свои страхи отравления, агрессию по отношению к миру и свое ощущение того, что на нее постоянно нападают. Она стала гораздо более открытой и менее агрессивной, и расстройство сна почти исчезло.
В этот момент мать потребовала предоставить ей отчет, где подчеркивался бы вред, нанесенный ребенку персоналом детского сада, а когда терапевт сказала ей, что это неуместно, мать объявила, что лечение немедленно прекращается, и не позволила В. прийти даже на заключительный сеанс.
Терапевт несколько недель размышляла над тем, что еще она могла бы сделать, и в итоге пришла к выводу, что ей следует предупредить кого-то о том, какой вред причиняют ребенку родители. Однако она чувствовала, что слишком вовлечена в происходящее, и обратилась ко мне за консультацией. Она прислала мне очень подробный отчет, описав во всех подробностях мать, и гораздо меньше В. — в сущности, воспроизводя то, что делали все вокруг и против чего она так сильно возражала. Изучив материал, мы выяснили, что у проблемы две стороны: первая — это классическая ситуация с родителями, выводящими ребенка из лечения, как только становится понятно, что ребенок начинает меняться; вторая — это отрицание той чрезвычайно деструктивной роли, которую играл киббуц. Всю ответственность терапевт возложила на мать (которая предоставила более чем достаточно оснований для обвинений), и полностью отрицала, что население киббуца, со своей стороны, вело себя настолько же упрямо и ригидно, сопротивлялось и обвиняло столь же яростно (терапевт сама жила в другом киббуце). Отчет о причиненном ребенку ущербе никоим образом не являлся причиной прерывания лечения; оно было бы прервано в любом случае. Аналитик чувствовала, что бросила ребенка, вызвала в девочке надежду на объектные отношения другого типа, а затем выбила у нее почву из-под ног. Мы пришли к выводу, что все это было ясно с самого начала, и она решилась вести обреченное [на прерывание] лечение потому, что идентифицировалась как с ребенком, так и с киббуцем, и захотела спасти девочку. Большого труда ей стоило признать, что на самом деле ничего она изменить не могла; она предпочитала искать ошибки в психотерапии (обвиняя себя как терапевта), не признавая, что ситуация была безнадежной, что пока конфликт остается в силе, родители будут просто средством его продолжать. Терапия действительно помогла этой девочке и начала приносить свои плоды. Но ни семья, ни киббуц не допускали перемен. Им требовалось поле битвы, и идентификация терапевта с девочкой сама по себе была бесполезна.
Мы начали с обсуждения тех эмоций, которые она принимала с трудом: ненависть к родителям, ощущение того, что они убивают ребенка; а также с обсуждения необходимости для терапевта разрушить идеализированный образ киббуца, чтобы увидеть картину во всей полноте. Пока она не признавала ненависть к родителям, мы не могли перейти к чему-то еще. Проработав эти эмоции, мы обсудили те чувства беспомощности и разочарования, которые она испытала при резком прекращении лечения, отражали ли они чувства девочки или собственные затруднения терапевта в принятии того факта, что она ничего не может сделать. В итоге терапевт стала чувствовать, что ее потребность «что-то предпринять», что-то кому-то сказать была формой борьбы с ее агрессивными чувствами по отношению ко всей системе, с которой она ранее справлялась, создав вокруг себя и девочки терапевтический кокон. Это было бы существенно для создания терапевтического сеттнга, если бы внешний мир допускал такой сеттинг. Но в данных обстоятельствах он служил идеальной основой для отрицания [реальности]. Внутри кокона терапевт могла не обращать внимания на все остальные проблемы. Только прерывание лечения позволило нам разглядеть зачатки этих проблем уже в самом начале лечения.
Что такое проекция
Знаете, как работает проектор? Он переносит изображение с фотопленки на экран. Также и человек нередко переносит, проецирует свои чувства, мысли, желания на других. Чаще всего это неприятные мысли и желания. Стыд и чувство вины – тяжелые переживания, и человек стремится избавиться от них, чтобы не травмировать свою психику. Причем не просто выносит свои грехи и темные помыслы из своего сознания, а наделяет ими других людей. Так ему проще – не нужно обвинять себя, ведь другие ничем не лучше, а даже и хуже.
Так, наиболее ревнивыми всегда бывают мужья, которые сами не прочь изменить жене. Но раз у них подобные мысли и желания возникают, то у женщины они тоже должны быть? И в этом есть своя, хоть и извращенная, логика. А жена, обвиняющая мужа в лишних тратах на «его прихоти и игрушки», сама не слишком экономна. Ей же так хочется эти туфли или блузку, но муж нисколько ее не лучше. А осуждая своих соседей или коллег, мы вспоминаем прежде всего те неприятные качества, которые присущи нам самим.
Вы скажете: это плохо, и я так никогда не делаю. Нет, не тешьте себя иллюзиями, все так делают, и вы тоже.
Как это работает
Защитный механизм проекции присущ всем людям и формируется в самом раннем детстве. Он рождается из запретов, которые диктует нам социум. В процессе воспитания складываются и закрепляются в сознании представления о плохом и хорошем, о дозволенном и недопустимом. Ребенок очень рано начинает понимать, что проявлять агрессию, обижать слабых, оскорблять других людей, отбирать игрушки – это плохо. Чем старше становится человек, тем больше запретов диктует ему общество. Они создают условия для негативных переживаний, ведь даже желать запретное – это плохо, недопустимо. И человек стремится защититься от этих неприятных эмоций, выйти из внутреннего конфликта между желаемым и допустимым. Вот и возникает известная всем реакция: «Ты сам(а), виноват(а)!»
Проекция – один из древнейших видов психологической защиты, и механизм ее прост. Он всегда работает по следующей схеме:
- Индивид ощущает дискомфорт, стыд, раздражение, причиной которых являются запретные желания и его неправильное, с точки зрения социальных норм, поведение.
- Стремясь избавиться от негативных эмоций, человек выносит неприемлемые желания и побуждения за пределы своего сознания.
- Приписывает эти побуждения другим людям, чтобы не было самому так стыдно, ведь «все такие, все так делают».
Поэтому «старые девы», озабоченные своими «неправильными» мыслями и желаниями, так энергично борются с «развратом» молодежи. А пьяница в моменты трезвости с гневом клеймит позором соседа-алкоголика.
Механизм проекции подливает масло и в огонь межнациональных конфликтов, потому что чаще всего представители одной нации обвиняют своих врагов в грехах, присущих им самим. И чем больше этих грехов, тем агрессивнее становятся люди. Чаще всего мы обвиняем тех, кого сами же обидели. Почему? Чтобы не было стыдно и чтобы не чувствовать себя виноватыми.
Громче всех обвиняют чиновников в воровстве те люди, которые и сами бы не прочь погреть руки, но этой возможности не имеют. И отвергая собственные желания, эти обличители проецируют их на тех, у кого такая возможность есть.
Проекция и эмпатия
Проекция связана не только с постыдными мыслями и асоциальными желаниями
Процесс переноса эмоциональных состояний лежит в основе такого важного социально-психологического явления, как эмпатия. Под эмпатией в психологии понимается способность человека переживать те же чувства, что и его партнер
Это сострадание, сочувствие, которое основано на личном эмоциональном опыте. Именно этот опыт индивид и переносит на других людей, представляя, что они должны чувствовать в знакомой ему ситуации. Поэтому страдания или радость другого может понять только тот, кто сам страдал и радовался.
Без способности проецировать свой эмоциональный опыт невозможно взаимопонимание. Хотя не всегда проекция отражает объективное состояние дел. Мы можем сопереживать человеку, думать, как ему плохо, ведь в схожей ситуации нам было очень тяжело. Но это не значит, что тот человек действительно страдает. Люди-то разные, и обстоятельства, в которых они оказываются, тоже разные. Но чем более эмоционально близки индивиды, тем более точно они понимают состояние друг друга.
Минусы и плюсы проекции
Хоть эта психологическая защита относится к естественным реакциям нашей психики на сложные социальные ситуации, но минусы ее очевидны и видны, можно сказать, невооруженным глазом. К ним можно отнести следующие последствия использования проекции:
- искажение реальности – мы видим не то, что есть на самом деле, а то, что нам хотелось бы;
- неадекватная оценка поведения других людей;
- межличностные конфликты из-за приписывания партнерам наших собственных грехов;
- скрывая за проекцией свои недостатки, человек не стремится от них избавиться.
Однако проекцию не зря относят к механизмам психологической защиты. Вытеснение из сознания тех мыслей и побуждений, которые сам человек считает вредными, плохими, помогает ему справиться с внутренним конфликтом. В ином случае этот конфликт бы мог привести к развитию таких заболеваний, как неврозы, психозы, депрессии. Ведь, согласитесь, тяжело постоянно винить только себя. То, что проекция защищает человека от разрушительного чувства вины, это несомненный плюс.
Вторым плюсом является роль проекции в эмпатии, о чем уже говорилось выше. Благодаря этому механизму мать понимает, что чувствует ребенок, которому не купили желанную игрушку, а учитель знает, что переживает получивший двойку ученик. Без проекции мир превратился бы в скопище черствых, бесчувственных и замкнутых на себя эгоистов.
Проекция, как и другая психологическая защита, необходима нам, так как она предохраняет психику от травмирующих переживаний и помогает строить отношения с окружающими. Но зная минусы и опасности проекции, нужно контролировать свои мысли и поведение, ограничивать свое стремление сваливать все на других и винить их во всех бедах.
Особенности
В результате проекции
разные люди будут предполагать различные эмоциональные состояния у одного и того же животного
Как защитный механизм проекция позволяет человеку не чувствовать ответственность за собственные теневые содержания (неприемлемые чувства, желания, мотивы, идеи и т. п.) посредством восприятия таких чувств в качестве чужих
. Негативным следствием такой защиты является желание
исправить
внешний объект, на который спроецировано что-то негативное, или вообще
избавиться
от него, чтобы так избавиться от «вызванных им» чувств. Для того, чтобы активировался механизм проекции, необходимо наличие в воспринимаемом объекте черт (если говорить о людях) или свойств (если о предмете), которые могли бы вызвать реакцию бессознательного у наблюдателя. В большинстве случаев бессознательная реакция ассоциативна: субъект замечает что-то схожее с тем, что (или кого) он видел ранее. Так, например, можно объяснить некоторые реминисценции. Однако встречаются случаи, когда спроецированное содержание не отражает содержание личного бессознательного, а является результатом проекции коллективного бессознательного, и тогда проекция становится нуминозной. Также проекция становится нуминозной, когда ее источник затрагивает крайне важные аспекты личности, что придает проекции крайнюю ценность (вплоть до фанатизма). Поэтому всякий объект, на который было спроецировано какое-либо содержание бессознательного, всегда имеет свойство(-а), которые послужили этому причиной. К. Г. Юнг назвал эти свойства крюками.
Проекция — один из основных защитных механизмов при параноидном и при истероидном расстройстве личности.
Но этот же механизм лежит в основе эмпатии: человек не может непосредственно ощущать внутреннее состояние другого человека, но может сопереживать, реагируя на различные проявления этого состояния. В результате действия проекции эти реакции воспринимаются как непосредственное ощущение чужого состояния. В большинстве случаев такая эмпатия повышает взаимопонимание людей.
Он же лежит в основе персонификации («одушевления») предметов и сил природы, в «очеловечивании» животных. Например, такие словосочетания, как «спокойное море», «тревожное море», «буря злилась», «преданная собака», «независимая кошка», «несчастная лошадь» являются результатом приписывания внешним объектам своей собственной реакции на них.
Негативное проявление проекции
Однако в большинстве случае проекция в психологии считается защитным механизмом, который существует для того, чтобы ограждать человека от различных теневых, подавленных, скрытых аспектов его личности. Вследствие работы этого механизма человек может не чувствовать свою ответственность за чувства и мысли, которые он неосознанно приписывает другим. Казалось бы, эффективный и надежный вариант защиты, однако негативным его результатом является то, что человек начинает пытаться каким-либо образом исправить тот объект, на который он проецирует свои эмоции, или вовсе избавиться от него, лишь бы не видеть и не ощущать эти эмоции. При этом в реальности объект может не иметь абсолютно ничего общего с эмоциями или мыслями индивида, который их активно проецирует.
Так, например, люди нередко не видят своих недостатков, хотя с удивительным вниманием замечают их в других. Жадный человек может везде видеть одну лишь жадность и скаредность, склонный к воровству будет полагать, что все вокруг – одни воры и проходимцы. Здесь работает хороший совет психологов: чтобы понять свои минусы, стоит вглядеться в то, за что ты критикуешь окружающих тебя людей. Что интересно, такой же механизм работает и в случае с положительными чертами характера, которые мы также часто не замечаем в себе.
Как узнать проекцию?
1. Проекция всегда иррациональна. Вы можете быть уверены, что человек крайне мерзкий, хотя ни разу с ним не общались. Внятных аргументов при этом вы привести не сможете.
2. Проекция любит нехватку информации. Общение по Интернету способствует рождению проекций, как и общение по телефону.
3. Обычно проекция негативная. Мы обычно испытываем дискомфорт при разговоре с человеком, на которого мы что-то проецируем.
Но бывает и позитивная проекция, когда нам трудно принять свои собственные положительные качества. Не стоит объяснять почему этот случай встречается реже…
Как видите, проекций бывает много. Но у них у всех одна суть – вынесение чего-то внутреннего вовне и восприятие как внешнего.
Наблюдая за собой и окружающими людьми, вы можете выявить такие проекции, а значит, лучше понять себя и своего собеседника. Пользуйтесь этим инструментом, и вы сможете избегать ненужных конфликтов и быстрее достигать поставленных целей.
Проекция на животных
Всем нам известны ситуации, когда кажется, что на мордочке кота или щенка будто написаны совершенно человеческие эмоции. Что интересно, разные люди в одной и той же ситуации могут приписать коту прямо противоположные чувства, которые на самом деле животное, конечно же, не испытывает. Это доказательство действия механизма проекции, когда мы персонифицируем, «очеловечиваем» разнообразные объекты живой и неживой природы. Выражения вроде «преданный пес» или «яростный ветер» не отражают качества, реально присущие описываемым объектам. Они лишь говорят о наших эмоциях, нашем восприятии их.
Механизм работы проекции
Проекция в психологии простыми словами – это защитная реакция. Она развивается еще в детстве. Основой для ее формирования являются продиктованные обществом запреты. День за днем в сознании ребенка закрепляется информация о том, что хорошо, а что плохо. В процессе воспитания родители рассказывают ему, как вести себя в той или иной ситуации. В результате даже совсем маленькие дети знают, что забирать у других игрушки нельзя, также нельзя драться, обижать более слабых и т.д.
С течением времени запретов становится все больше. Более того, даже мысли о запретном недопустимы. Такое положение вещей вызывает в уже взрослом человеке бурю эмоций, среди которых и дух противоречия. Внутри него разворачивается настоящая борьба между тем, что он хочет, и тем, что можно. Механизм проекции состоит из 3 частей:
- Человек испытывает некоторое неудобство, возможно, стыд, раздражение, злобу. Они вызваны его отношением к тому, что общество запрещает.
- Пытаясь справиться с негативными эмоциями, выносит запретные желания за рамки своего сознания.
- Перекладывает эти желания на окружающих людей. Теперь человеку не так стыдно и неудобно, ведь другие ведут себя так же, как и он.
Так, женщины, которых называют «старыми девами», направляют все свои силы на борьбу с развращенной молодежью. А злоупотребляющие алкоголем в периоды трезвости рассуждают о плохом поведении пьющих соседей.
Интересно, что механизм проекции проявляется даже в таких сферах жизни, как политика и войны. Жители одного государства обвиняют «соседей» в тех грехах, в которых замечены сами. И чем больше таких грехов, тем яростнее обвинения, сильнее агрессия.
Да что далеко ходить. Вспомните случаи, когда вы обвиняли, ругали тех, кого сами же обидели? С какой целью это было сделано? Чтобы избавиться от стыда и чувства вины.
Случай 1
А. был направлен на лечение в возрасте 4 лет в связи с многочисленными проблемами в развитии. Он страдал от тяжелой задержки развития речи и почти не поддерживал контакта с окружающими. Было непонятно, является ли отсутствие контакта частью синдрома аутизма или реакцией на фрустрацию и затруднения, свойственные его расстройству речи. Он одновременно начал лечение у психоаналитика и логопеда. Многие считали анализ ненужной тратой времени, аналитику же приписывались фантазии всемогущества, относящиеся к способности мальчика развиваться нормально.
Два года аналитик боролась с замкнутым, некоммуникабельным, заторможенным и лишенным творческих наклонностей ребенком, которого многие полагали умственно отсталым. На сеансах почти не наблюдалось символической игры, преобладали повторы и стереотипные формы поведения. Но ребенку нравилось ходить на сеансы, и он явственно выказывал определенную степень привязанности к аналитику. Спустя два года в развитии речи произошел значительный скачкообразный прогресс, и хотя оставались трудности в произношении, стало ясно, что ребенок способен пользоваться языком; его социальное поведение также сильно изменилось. В анализе он начал в довольно категорической форме брать инициативу на себя. Он выбирал тип деятельности и требовал, чтобы терапевт повторял каждое его движение. Если он рисовал картинку, аналитик должна была нарисовать в точности то же самое, причем опережать себя А. не разрешал. Дело обстояло так, словно он нуждался в отражающем его зеркале, взрослом человеке в роли переходного объекта, поддающегося контролю и манипуляции; в противном случае А. утрачивал чувство самости. Эта стадия длилась почти год, после чего ребенок в полной мере овладел настоящей игрой, проводя за этим занятием чуть ли не круглые сутки. Он завел себе куклу, которая изображала его с аналитиком ребенка, и разыгрывал взаимоотношения в семье, эмоции, взросление и жизнь младенца и т.д. — ведущая роль в этих играх почти всегда принадлежала ему. Родители и детский сад были в восторге, казалось, что ребенок пережил второе рождение. Стало ясно, что он не аутист и не умственно отсталый, а одаренный ребенок, обладающий, кроме прочего, еще и чувством юмора.
В этот момент сомнения возникли у аналитика; она утратила веру в прогресс ребенка, веру в себя в терапевтическом кабинете, она чувствовала, что все ее нормальные инстинкты, уверенность в своих силах и в себе как в аналитике — куда-то исчезли. Она обнаружила, что теряет границы в отношениях с родителями ребенка (беседует с ними на личные темы, принимает предложение подвезти ее на машине или другие услуги и т.д.) и возвращается к той стадии, когда А. был в ее кабинете абсолютным диктатором; что потеряла собственную самость. Всякий раз, когда в ходе супервизии мы анализировали какую-либо из этих форм ее поведения, она [все] «понимала», но через несколько дней «забывала» рассказать мне о своем неправильном поступке, или неуместном смешении своей частной жизни и частной жизни родителей пациента. Казалось, она ничего не интернализует, принимая мои комментарии, которые никак не влияли на ее поведение. Она чувствовала сопротивление со стороны родителей. Мне представлялось очевидным, что она проецирует на них свое сопротивление по отношению ко мне, ко всему, что я говорила. Казалось, мы зашли в тупик, и никто толком не понимал, почему это происходит. А. продолжал делать успехи, и на одном из сеансов супервизии я ненароком спросила, не прекратил ли он лечение у логопеда. Внезапно слово «прекращение» словно осветило для меня все ярким светом. Не были ли все эти проблемы с родителями, регрессия со стороны терапевта к предыдущим формам поведения способом отрицать прекращение лечения? Не пыталась ли аналитик бессознательно добиться регрессии пациента? Не отрицала ли она произошедшие с ребенком фантастические перемены, потому что из-за них он должен был ее покинуть? Не останавливала и не тормозила ли она развитие ребенка для того, чтобы с ним не расстаться? Я попыталась поделиться с ней этими соображениями. Она ответила значительным ростом понимания [insight] родителей и их трудностей, отыгрывание с ними уменьшилось, но по сути никак не изменилось ее ощущение того, что пациент не так уж преуспевает в лечении, а также того, что он определяет ход аналитических сеансов.
На этом этапе А. начал спрашивать у нее, как он родился, и просил ее рассказать историю его жизни. В кабинете аналитика на полу лежала огромная подушка, на которой многие дети любили лежать калачиком; А. тоже часто это делал. Теперь он расстегивал ширинку и заползал на подушку, и они играли во многие связанные с этим игры, которые раньше, по-видимому, были весьма значимы, а затем стали просто повторяться. Аналитик снова-таки не знала, что предпринять в этом отношении. А. стал просить ее садиться с ним на подушку и читать ему историю. Он хотел лечь на аналитика, свернувшись калачиком, сосать свой палец, и чтобы она при этом его гладила. В начале это походило на рождение заново, поэтому я выслушивала подобные описания спокойно. Но постепенно они стали все менее напоминать рождение заново, и я обратила внимание на то, что ему шесть лет, и он, возможно, проходит стадию комплексных эдипальных отношений, что полностью отрицалось в анализе, где он представал младенцем. Внезапно физический контакт стал выглядеть неуместным, почти попыткой соблазнения.
Я пробовала обсуждать это в ходе супервизии. Мы рассмотрели ту идею, что аналитик удерживает пациента от взросления, чтобы не отпустить ребенка, которого в психологическом смысле произвела на свет; мы рассмотрели трудности расставания с ребенком, которым она занималась более чем половину его жизни и всю его сознательную жизнь; мы говорили об отыгрывании ею [роли] эдипальной матери и об отрицании ею своего удовольствия от этого. Хотя все эти соображения казались разумными и, возможно, справедливыми, они не вызвали никаких изменений. Затем в ходе группового обсуждения кто-то из коллег спросил: «Почему Вы не садитесь на стул, оставив ребенка на подушке», и аналитик ответила: «У меня нет своего стула. Это комната для работы с детьми, там нет стульев для взрослых, и у меня нет своего места». Она совершенно не размышляла над этой своей установкой, и только случайное (или не случайное?) замечание коллеги пролило свет на то, о чем она никогда мне не говорила — а я ее не спрашивала. Мы также смогли обнаружить важнейший компонент ее готовности слиться с этим ребенком. Она много работала с детьми, отстающими в развитии, и обладала выдающейся способностью «быть с ними повсюду», способностью редкой и для этих детей спасительной. Но эта черта также служила ее собственным определенным потребностям, и когда А. стал «нормальным» ребенком, для аналитика оказалось затруднительным отречение от образа себя как всемогущей, всеобъемлющей матери и сепарирование от А. и от того в себе самой, что позволяло ей выполнять эту трудную работу.
В данном случае контрперенос, проекции и сопротивление были подвергнуты проработке. Налицо счастливое стечение обстоятельств: удивительный ребенок, замечательные родители и проницательный аналитик, готовая признать ошибки. Но чтобы разобраться в сути происходящего, потребовалось также сочетание ее собственного анализа, супервизии и случайного комментария. Без внешней поддержки, которая также действовала как Супер-Эго аналитика, она могла бы еще больше запутаться и в еще большей степени утратить границы между собой и ребенком, собой и его родителями.
Эмпатия и интуиция
В психологии проекция является основой эмпатии. Способность к ней у психологов считается нормой. Эмпатия – это сопереживание другому человеку с помощью проецирования своего же личного опыта.
Не испытывая физической боли, мы можем почувствовать боль другого человека. Мы можем прочувствовать его личную трагедию, сопереживая и поддерживая. Чувствительные люди более склонны к эмпатии.
Так же обстоят дела и с интуицией. Это тоже проекция переживаний и чувств на другого человека.
Рекомендуем: Понимание и взаимопонимание
Не раз удивлялись, как это мама может почувствовать на расстоянии ваше состояние? Как человек, находясь за тысячи километров, может знать, что происходит в твоей душе? Так же можно объяснить и связь влюбленных душ. Чувствуют друг друга, будто бы одно целое, – удивительно, верно?
Проекция
Проекция
Проекция — приписывание другому человеку своих собственных качеств, чувств и желаний. Это происходит бессознательно, т.е. человек, осуществляя проекцию (например, будучи жадным, заведомо полагает столь же жадным своего делового партнера) совершенно уверен в том, что другой человек действительно обладает этими качествами.
Проекции могут быть как позитивными, так и негативными. В первом случае человек предполагает в другом положительные качества или чувства, во втором — отрицательные.
Это свойство человеческой психики, в той или иной степени присущее всем людям, было подробно описано и изучено в психоанализе, а затем — и в других, более поздних направлениях психотерапии.
Хотя еще до этого оно было подмечено многими писателями и послужило темой для создания комедийных персонажей, попадающих в нелепые ситуации из-за своих фантазий по поводу других людей.
Например, герой пьесы Гоголя «Женитьба», испытывающий панический ужас перед созданием семьи, но все же наконец решившийся на этот шаг, расспрашивает своего слугу: «Был ли ты у портного?… А не спрашивал ли портной, зачем барину новый кафтан? Не говорил ли он, не собирается ли, мол, барин жениться? … Был ли ты у сапожника? Не спрашивал ли он зачем барину вакса для сапог — не собирается ли барин жениться?» и т.д. Он проецирует свое отношение к этому событию на всех остальных, полагая его и для них столь же значительным.
Другие примеры комических ситуаций подобного рода можно часто встретить в народных притчах и анекдотах. Многие из них психотерапевты используют в своей работе с клиентами.
Прекрасно иллюстрирует проекцию восточная притча о торговце и попугае, записанная современным немецким психотерапевтом Н. Пезешкяном. Звучит она так. «У восточного торговца был говорящий попугай.
Его вид привел попугая в страшное волнение. Он затрещал, захлопал крыльями и вдруг проговорил: «Ты тоже опрокинул бутыль с маслом и получил подзатыльник? Вот почему у тебя теперь нет волос!»
Конечно, проекция дает определенное удобство человеку, защищает его от неприятных переживаний. Ведь гораздо спокойнее считать виновником всех своих неудач кого-то другого, чем признать не слишком лестные свойства характера в себе самом.
Кроме того, всегда существует соблазн переложить ответственность за свои неприятности на кого-нибудь другого. Тем не менее, для того, чтобы избавиться от своих проблем, приходиться прежде всего признать свое собственное несовершенство.
Тот все кивал головой и наконец сказал: «Оттого, что ты постоянно меняешь гнезда, ничего не изменится. Запах, который тебе мешает, идет не от гнезд, а от тебя самого».
Это — пример негативной проекции. Но и в случае позитивного ее варианта могут создаваться ситуации столь же анекдотические для внешних зрителей, но печальные для их участников. Вот еще одна притча. Одна пожилая супружеская пара праздновала золотую свадьбу. За завтраком жена подумала: «Вот уже пятьдесят лет я стараюсь угодить своему мужу.
Я всегда отдавала ему верхнюю половину хлебца с хрустящей корочкой. Но сегодня я хочу, чтобы этот деликатес достался мне». Она намазала себе маслом верхнюю половину хлебца, а другую отдала мужу. К ее огромному удивлению он очень обрадовался, поцеловал ей руку и сказал: «Моя дорогая, ты доставила мне сегодня большую радость.
Как часто человек полагает, что его близкие любят то же самое, что и он , даже не догадываясь спросить их об этом! При этом он проецирует на них свое хорошее отношение к чему-либо и от всей души старается им угодить, нередко встречая очень неожиданную для себя реакцию.
Иногда бывает и так, что человек проецирует на кого-то другого не отдельное свойство характера, или отношение, а целый образ, свое представление о «друге», «жене», «муже», «ребенке» и т.д.
В этом случае человек бессознательно создает в своем воображении этот образ (как правило, на его создание влияют рассказы родителей или друзей о том, какими должны быть «друг», «жена», и т.д.
, а так же художественные произведения и кинофильмы), а затем «видит» в окружающих людях не реальных людей, а эти образы. Из-за этого у человека возникают неоправданные ожидания и надежды по отношению к другим людям.
Осознание своих проекций, отделение собственных образов, чувств и отношений от реальных людей в психотерапии называют снятием (или возвращением) проекции. На это направлена значительная часть психотерапевтической работы.
Знакомство с собственным бессознательным, его образами и фантазиями, осознание и принятие своих негативных чувств и переживаний позволяет человеку в большей степени принимать на себя ответственность за свою жизнь, а не перекладывать ее на других и более реалистично строить свои отношения с окружающими.
Введение
Каждому человеку трудно признавать свои ошибки, особенно в профессиональной деятельности. Психоанализ добавляет к этому характерную особенность: мы в избытке располагаем профессиональными терминами, которые описывают, объясняют и интерпретируют наши вмешательства, дают название тому, что мы сделали, и помогают нам прояснить, понять и зачастую оправдать наши действия и наши слова. Мы называем действия «отыгрыванием», а слова — «интерпретациями», и это создает ощущение не столько ошибки, сколько профессионального подхода.
Другой уникальной чертой психоанализа является предоставляемая им возможность все понимать и оправдывать в терминах чувств, слов и действий пациента. Если мы говорим что-то, что пациент отвергает, это означает отрицание пациента, а не просто непонимание терапевта. Если пациент критикует терапевта, мы, разумеется, ищем отцовскую фигуру, которую он на нас проецирует. Если пациент прекращает лечение, это означает его отыгрывание или бегство, а не прекращение безуспешного лечения или уход от плохого терапевта. Эта особенность также позволяет нам отрицать сильные эмоции, такие как ненависть или агрессия. Мы даем им другие имена, или репроецируем ненависть и агрессию, которые мы чувствуем по отношению к уходящему от нас пациенту, — обратно на него. Если же ненависть к пациенту или признание его ненависти к нам оказываются слишком тяжелым эмоциональным грузом, если они неприемлемы для нашего Супер-Эго — мы можем просто назвать их как-нибудь иначе.
Разумеется, нарисованная мною картина слегка напоминает карикатуру. Перенос, проекции, сопротивление, отыгрывание и т.д. действительно существуют и являются краеугольными камнями нашей профессии. Но они также предоставляют нам слова, которые мы можем использовать, когда намерены отрицать свое участие в происходящем, свое сопротивление, свои проекции. Мы всегда можем переложить их на пациента. Это действительно особая ситуация, поскольку основные инструменты нашего ремесла являются также лучшими инструментами для отрицания и сокрытия наших ошибок, и научиться правильно употреблять эти инструменты — означает также научиться тому, как употреблять их неправильно.
И более того, психоанализ требует крайней сосредоточенности аналитика на себе самом. Аналитик является своим собственным инструментом. Он использует свои ощущения, свободные ассоциации, мысли и чувства как важную часть обрабатываемой им информации о пациенте. Поэтому он постоянно должен заниматься не только пациентом, но и самим собой. Этот процесс может причинять значительные неудобства, если мы обнаруживаем свои слепые пятна, промахи и затруднения; но он также может стать превосходным экраном, закрывающим от нас все эти неприятные вещи, если использовать его неправильно.
Учитывая все эти соображения, как мы распознаем свои ошибки, отличаем их от тех случаев, когда пациент действительно использует перенос, отрицание, сопротивление и т.д.? Как распознаем ненависть и агрессию, признаем свои собственные «плохие» чувства? Наконец, просто говорим себе «Я был/а неправ/а», не маскируя этот вывод профессиональным жаргоном? Как и когда мы говорим пациенту «Я был/а неправ/а», чтобы эти слова не превратились из служения интересам пациента в нечто вроде нарциссического акта? Как мы справляемся с неудачами, как мы различаем причины неудачи, включая те, что зависят от пациента? Никто не любит неудач, даже если они происходят не по нашей вине. Но в психоанализе иногда возникает безнадежная ситуация, когда обречены на провал либо наш профессионализм терапевта, либо та исходная идея, что терапия должна помочь данному конкретному человеку. Кроме того, когда пациент от нас уходит, мы вынуждены справляться с отторжением (rejection). Даже если мы осознаем, что надежды на прогресс данного конкретного пациента почти не было, именно мы оказываемся теми людьми, которых пациенты, прекращая лечение, обвиняют в своем уходе.
Я предлагаю вашему вниманию два клинических эпизода, отражающие некоторые из этих проблем. Первый пример взят из анализа маленького ребенка. Дети вынуждают нас реагировать на очень примитивном, первичном уровне, так что мы оказываемся склонными к реакциям, не сопровождаемым осмыслением, а затем должны разбираться с тем, что сделали. Второй пример относится к прекращению лечения по инициативе семьи ребенка, что оставило открытыми все вопросы, касающиеся взаимного отказа [от сотрудничества], отторжения и недееспособности [impotence]. Кроме того, испытывать «плохие» чувства по отношению к ребенку еще менее допустимо, так что всякая «нормальная» ненависть и/или агрессия перефразируется и может перенаправляться на семью или окружение, и не признается как нечто, происходящее между терапевтом и ребенком, или в душе терапевта под влиянием ребенка.
ТИПИЧНЫЕ СИТУАЦИИ
Мы приписываем людям свои намерения
Допустим, в вашем офисе появляется новый сотрудник, который вам очень нравится. При этом вы не думаете о романе: вы давно замужем и вполне счастливы, и мужу изменять не собираетесь. А через некоторое время вы начинаете подозревать мужа в измене: поздно пришел, не отвечал на телефонные звонки. День ото дня ваша ревность становится все сильнее. Скорее всего, в этой ситуации сработал механизм проекции: вы ни за что не признаетесь себе в том, что хотели бы изменить мужу, а потом приписываете ему свои намерения.
Мы неверно «угадываем» чувства других людей
Мы неверно «угадываем» чувства других людей, обычно приписывая им слишком много черт, присущих на самом деле нам. Если вы редко отказываетесь выполнить чью-то просьбу, задерживаясь из-за этого на работе, ходите в кино на те фильмы, которые нравятся вашим друзьям, а не вам, выслушиваете чужие монологи о жизни, и так далее. Скорее всего, вы сами очень чувствительны, огорчаетесь из-за чужих отказов, а потому приписываете и всем остальным такую же обидчивость. На самом деле коллеги могут и не догадываться (или наоборот, догадываться слишком хорошо), что излишне вас загружают, а друзья согласились бы посмотреть и другой фильм.
Как могут помочь метафорические карты
Метафорические ассоциативные карты (МАК) за два десятилетия стали очень популярны. Психологи самых разных направлений успешно используют их для диагностики и коррекции.
Существуют сотни колод метафорических карт: оракулы, ассоциативные карты, Таро, используемое в психологическом ключе… Обилие методик порой вызывает замешательство. Многие колоды имеют изначальную фокусировку: например, для работы с личными границами подойдут карты «Окна и двери», любимая мною колода «Архетипы и тени» позволит поработать с межличностными проблемами, а к детским травмам удобно применить карты «Из сундука прошлого». В своей практике я часто работаю с «Оракулом Симболон» — удивительными по глубине образов картами.
Способов работы с МАК много. Это и расклады по типу Таро, и работа в открытую, когда клиент сам выбирает резонирующие ему изображения, и, конечно, трансформационные игры, в которых карты несут мощную смысловую нагрузку.
В отличие от стандартных психодиагностических методик, в проективных методиках нет разделения на «правильное» и «ошибочное». Акцент делается на уникальных свойствах клиента.
При этом стимульный материал и инструкции всегда неоднозначны, что дает возможность проявиться индивидуальным чертам.
Для людей, страдающих разными формами алекситимии, проективные методики значительно облегчают процесс терапии. К тому же сам процесс воспринимается как безопасный: создается впечатление, что, рассматривая изображения и комментируя их, человек говорит об объектах, которые к нему не относятся.
Принципы, лежащие в основании проективного подхода, были описаны Виктором Франклом в 1939 году:
- Личность — это система взаимосвязанных процессов, а не совокупность разрозненных качеств.
- Каждого из нас можно представить как относительно устойчивую систему динамических процессов, складывающихся на основе потребностей, эмоций и личного опыта.
- Система меняется, «формируя, направляя, искажая, изменяя и переиначивая каждую ситуацию в систему (configuration) внутреннего мира индивида». При этом всё, что с нами происходит, несет отпечаток нашей личности.
Таким образом, использование проективных методик — весьма действенный способ диагностики и коррекции механизма проекции. Так называемый визуальный поворот, подразумевающий равноценность визуального и логико-вербального мышления, во многом способствовал широкой популярности как проективных тестов, так и работу с МАК.
Чек-лист: что стоит запомнить о проекции
- Проекция — нормальный процесс психического развития, далеко не обязательно отображающий невротические проявления.
- Проекция — защитный механизм. Это фильтр, предохраняющий нас не только от негативных эмоций, ощущений и информации, но и от воздействия патологически опасных факторов. Благодаря ей человек не изменяется слишком быстро, что могло бы привести к нарушению его адаптации.
- Нормальная проекция подразумевает наличие принципов и установок, в соответствии с которыми мы выстраиваем образ своего «я».
- Патологическая форма проекции представляет собой защитный механизм, с которым связано возникновение фобий. При патологической форме происходит искажение восприятия, но при этом сохраняется иллюзия контроля над намерениями, чувствами, поведением.
- Когда кто-то постоянно проецирует положительные или отрицательные качества на нас, это может привести к беспокойству. Мы сомневаемся в том, действительно ли нам присущи эти черты, и порой принимаем ошибочные суждения о себе. Здесь особенно ярко выделяются родительские проекции. Чтобы распознать их влияние на собственную жизнь и обезвредить, требуются навыки рефлексии, а порой и годы терапии.
- Пик патологической формы проекции — паранойя, клинически она определяется как хорошо организованная система бреда. Так, убежденность параноика в том, что его постоянно преследуют, часто означает, что он хотел бы преследовать других.
- Здоровой формой проекции может быть творчество. Творец проецирует себя в своих героев, но при этом не теряет представления о себе. Поэтому арт-терапия и любые формы творчества могут быть полезными при работе с проекциями.
Присоединиться к клубу
Проекция в психологии (с примерами)
Поговорим о проекциях? Что это такое? И почему, когда нас в чем-то незаслуженно (как нам кажется) обвиняют, мы можем смело отвечать: «Это твои проекции!»
Начнем как всегда с примера. Водитель несется по городу, нарушая все мыслимые правила, звучно ругаясь и подрезая другие автомобили. И вот утыкается он в пробку под мостом.
Открывает окно и какому-то вполне добропорядочному гражданину кричит: «Ты ездить научись, водишь как ненормальный!». Вот и проекция.
То есть приписывание своих качеств и свойств другому, обычно неосознанное.
В психологии проекцию называют защитным механизмом психики. Почему? Потому что тем самым человек снимает ответственность с себя («не мы такие – жизнь такая»).
Мы можем проецировать на других не только свои отрицательные качества. Например, юная восемнадцатилетняя девушка может писать стихи, где будет описывать своего возлюбленного – брутального парня, тонким и творческим.
Или ревнивый любвеобильный муж постоянно подозревает жену, хотя у самого «рыльце в пушку».
Этот механизм формируется еще в детстве. Например, родители усердно говорили, что «злиться – плохо!» То есть это качество запрещалось проявлять, а ведь это тоже такой важный механизм. Поэтому он остается где-то в более глубоких слоях нашей психики – в себе мы его с тех пор отрицаем, а вот в других – замечаем. Как в цитате с бревном и соринкой.
Чем опасны проекции? Тем, что приводят к ошибочному восприятию реальности. Механизм проекций легко можно отследить на примере тестов с нечеткими фигурами, на которых не видны их эмоции или действия двусмысленны. Например, Рисованный Апперцептивный тест (РАТ) Мюррея.
Как вы об этом знаете? Как вообще кто-то может ТОЧНО и наверняка знать мысли другого?3. И конечно, проекции скрываются там, где нам КАЖЕТСЯ, что о нас думают. Да, ключевое слово кажется.
Может и правда начальник нас недолюбливает, а может он поругался с другом и поэтому повысил голос.
Проекция она словно тень, боится света. Поэтому главный способ узнать, почему кто-то «какой-то нервный» или «косо на меня смотрит» спросить об этом. Однако, не в форме утверждения, мол «знаю, ты меня терпеть не можешь». А в форме «Мне кажется», и конечно начинать диалог не с «Ты такой-то», а например, «Я чувствую какую-то недосказанность», то есть со СВОИХ ощущений.
Проективные методы в психодиагностике
В психодиагностике проективные методики занимают важное место. Их используют в ходе патопсихологического эксперимента и на их основании ставят диагноз.
Работа с проективными методиками сложна, а обучение занимает немало времени. Неграмотный специалист и самостоятельная интерпретация могут принести гораздо больше вреда, чем пользы. Мне часто приходится слышать примеры ошибочных интерпретаций, которые иногда вызывают улыбку, а иногда — негодование.
Человеку, предпочитающему оттенки красного, порой приписывают чрезмерную активность и демонстративность; мужчине, которые любит разводить цветы, — эротическую страсть; коллекционирующему ножи ребенку — скрытую агрессию. Парадоксально, но подобные интерпретации часто сами являются плодами проекции специалистов.
Умелое использование проективных методик открывает действительно впечатляющие перспективы. Статистические и количественные методы, стандартные тесты чаще всего неспособны проявить то личное и сокровенное, благодаря чему становится возможным исцеление клиента. А визуальное мышление, которое активируется в ходе применения проективных методик, позволяет избежать ловушек рациональности: чрезмерное влияние «разумных рассуждений» нередко ведет к очерствлению и потере сокровенных смыслов.
Другие способы защиты
Помимо проекции, существует еще несколько способов психологической защиты:
- Отрицание — защитная реакция, которая начинает формироваться с детства. Первые ее проявления можно заметить, когда ребенок разбил тарелку, но упорно доказывает матери что это сделал не он. Отрицание часто проявляется у людей, которые не хотят признавать серьезный диагноз. Сильное психологическое давление со стороны только усилит защиту психики, что приведет к общей замкнутости человека.
- Вытеснение — механизм психологической защиты, с помощью которого насущные проблемы вытесняются из сознания в область бессознательного, но от этого проблема не исчезает. Она укореняется в психике, из-за чего общее состояние не изменяется в лучшую сторону.
- Интроекция — механизм защиты, с помощью которого человек погружается в мир своего авторитета. При этом можно узнать, какие чувства сильнее греют его, чего ему не хватает.
- Изоляция — механизм, с помощью которого человек делит свою личность на две части. Одну он принимает, оберегает, другу отрицает, старается скрывать от окружающих.
- Регрессия — механизм психологической защиты, при активизации которого личность переходит на упрощенный уровень функционирования.
- Фантазирование — механизм защиты, с помощью которого субъект создает не настоящую действительность, которая не может произойти в реальной жизни. Это помогает справиться с жаждой собственных желаний.
- Перенесенная агрессия. Помогает не обижаться на любимого человека, когда он возвращаясь с собственных дел в плохом настроении, начинает выплескивать агрессию на близких.
- Реактивное образование. Проявляется у людей, которые не умеют экономить деньги. При этом чем сложнее им заработать определенную сумму, тем быстрее они ее потратят.
Еще один механизм психологической защиты — рационализация. Она прослеживается в рассказах, которые составляют студенты или школьники при опоздании на урок, невыполнении домашнего задания.
Проекция — механизм психологической защиты, которые развивается у любого человека с самого рождения. Он защищает человеческую психику от разрушительного воздействия негативных эмоций, переживаний, обид. Защитная реакция искажает реальность, что мешает людям здраво оценивать ситуацию.
Патологические проявления проекций
Выше описывались явления, которые сопровождают человека в повседневной жизни почти постоянно. Психологи говорят, что такой защитный механизм чаще всего срабатывает у достаточно ранимых и тревожных людей. Однако проекции могут проявляться при различных психических расстройствах, таких как паранойя, фобия или мания. В этих случаях проекции могут обостряться, приводить к более или менее сильным проявлениям бреда, человек может галлюцинировать, не отличать реальность от проявлений его психики.
Так, параноик, одержимый некоей идеей, становится неспособен воспринимать ответственность за свою жизнь, за свои желания и эмоции. Эту ответственность он перекладывает чаще всего на плечи ближайшего окружения или неких таинственных врагов, которые портят ему жизнь. Он становится очень агрессивным и хотя и утверждает, что его преследуют, скорее, сам готов преследовать кого-либо.
Далеко не всегда проекции проявляются в таких кардинальных ситуациях, однако чаще всего они мешают жить невротикам, которые так или иначе перекладывают ответственность на других. Человек в такой ситуации становится жертвой своих собственных проекций и, вместо того, чтобы активно управлять своей жизнью, пассивно подчиняется воле обстоятельств.
Понятие проекции
Итак, есть несколько основных значений этого термина. В классическом психоанализе, наследии Фрейда, проекции – это защитный механизм, который свидетельствует о наличии в психике человека некоего конфликта, находящегося в подавленном состоянии. В ходе работы этого механизма человек приписывает свои эмоции, чувства и мысли другим. При этом он отрицает тот факт, что на самом деле это его собственные ощущения. Так, перед важным докладом человек может волноваться и думать про аудиторию «Я неприятен им», хотя на самом деле люди не испытывают к докладчику негативных эмоций. Он сам перекладывает свои неприятные ощущения на них. Таким образом, человек воспринимает собственные эмоции и мысли как нечто, приходящее к нему извне, к чему он отношения не имеет и повлиять на это не может.
Соответственно, в понимании психоаналитиков такое проецирование различных проявлений своей психики на других является одним из показателей невроза (причиной невроза, в свою очередь, являются внутренние конфликты между сознательной и бессознательной составляющими психики).
С другой стороны, в некоторых психологических теориях проекция – это естественный механизм, присущий человеческой психике изначально. Таким образом, проекцию рассматривают не только как проявление невроза, но и как нормальный процесс.
Обсуждение
Умение «отпускать» — этап развития , вероятно, один из наиболее сложных для многих родителей. Ребенок не просто решает в своем развитии задачи, предварительно поставленные его родителями; родители должны также позволить ему преодолеть эти их. Введенный Малер термин «сепарация-индивидуация» предполагает два параллельных процесса, выполняемых двумя людьми, когда оба должны участвовать в этом сложном движении к независимости. Лёвальд говорит не только о том, что ребенку необходимо выработать границы и развить функции Супер-Эго путем сепарации, но также и о том, что родитель может ощущать это как утрату и лишение. Продолжая свою мысль, он описывает функции, которые ребенок принимает на себя, перенимая их от родителей; и что ребенок воспринимает это как смертоносное действие, направленное на родителя. Не впадая в крайности, можно согласиться с тем, что здесь налицо некая агрессия. Сепарация всегда содержит в себе агрессивный компонент. Возможно, сепарация ребенка при рождении и кровоточащая плацента — это самые ранние столкновения с той бездной боли и агрессии, которую способна вызвать сепарация.
По мнению Анны Фрейд, одна из целей детского анализа заключается в том, чтобы способствовать нормальному развитию, вернуть ребенка на нормальный путь, независимо от того, обладает он нормальными способностями и «отклонился» от нормального развития вследствие внешних, реактивных факторов, или же страдает от врожденных дефектов, закрывающих для него обычные пути.
У терапевта, работает он с детьми или со взрослыми, та же задача, что и у родителя (в смысле роста и достижения независимости): его назначение — помочь пациенту достичь того, что позволит ему покинуть аналитика. В статье «Конечный и бесконечный анализ» Фрейд говорит: «Даже кажется, что многочисленные аналитики научились применять защитные механизмы для отвлечения от своей собственной особы следствий и требований анализа…». При всяком «отпускании» возникают проблемы (и взрослые пациенты зачастую очень хорошо осведомлены об этих чувствах терапевта и «используют» контрперенос для того, чтобы избежать прекращения [лечения]). Но работа с детьми делает эту задачу вдвойне трудной и куда более сложной. Мы должны справится как с нашей терапевтической самостью, так и с самостью родительской, а различение их зачастую чрезвычайно затруднительно.
Проекция – психологическая защита
Примеры проекции из жизни – это субъективные взгляды на окружающее, которые свойственны личности. Психологические защиты, в балансе, необходимы психике для компенсации травматических событий. Но если защита начинает преобладать, захватывает психическое пространство и становится доминирующим способом коммуникации с миром, речь идёт о невротическом поведении, а в крайних формах проявляется как психотические нарушения.
Примером нормального и успешного использования проекции является актёрское переживание драмы героя, наделяя его своей болью, перепроживание эмоции в роли. Раздумывания и планирования действий под углом «чтобы сделал я, будучи на его месте» также включает в себя осознанное использование данной защиты, если сохраняется понимание, что это лишь предположение. Но даже в таком случае, если убрать элемент понимания предположения возникает ситуации «судить по себе». Это частая ситуация в случае ревности и подозрительности в личных отношениях.
Невротик же применяет психологическую защиту также в отношении к характеристикам собственной индивидуальности. Он отделяет от себя не только импульсы, но даже физические части себя, органы, в которых эти импульсы возникают, наделяя их объективным, в некоторой форме, существованием. Они становятся ответственными за трудности и помогают игнорировать, что это части самого человека. К примеру, голод может объясняться особенностями работы желудка, а не собственным естественным желанием. Создающий проекцию субъект представляется пассивным объектом обстоятельств, а не активным действующим лицом жизни собственной индивидуальности.
Таким образом, в проекции сдвигается грань между внутриличностным и остальным миром в пользу собственной выгоды, что дает возможность снимать ответственность, отрицая принадлежность аспектов индивидуальности, которые воспринимаются непривлекательными, оскорбительными.
Проекция является следствием вызова интроектами у личности чувство презрения и желание отчуждения. Человек, желающий любви, но избегающий близких отношений, так как считает, что другие обязательно предадут — классический пример проекции. В повседневной речи психологическая защита проявляется в формулировках, когда поведение окружающих вызывают возмущение и осуждение, замена местоимения «я» на местоимение «ты\он\она\они». То самое «белое пальто». И чем сильнее давление импульса, тем агрессивнее внешние нападки.
Зависть – это более осознаваемая проекция, так как человек уже включает себя в систему взаимоотношения с проекцией. Психологическая защита лежит в основе способности персонификации неживых объектов (дети «дружат» с игрушками), или животных, коммуникация с которыми строится на эмоциональном уровне.
Обсуждение
Лечение маленьких детей — это особый мир. Благодаря естественному росту ребенка происходит так много изменений, что зачастую трудно сказать, какие из них обязаны своим возникновением терапии. Примыкание терапевта к миру ребенок-родитель само по себе способно приводить к изменениям, ослабляя напряжение или способствуя текущим процессам почти без всякой терапии благодаря самому присутствию терапевта, или полностью эти процессы блокируя вследствие соперничества или родительского страха разоблачения или вторжения. Мы устанавливаем терапевтический контакт с родителями (в отношении не только таких технических вопросов, как время и деньги, но и целей лечения и т.д.), но работаем с детьми, при участии или без участия родителей. Однако родители всегда вовлечены, даже если не принимают активного участия в лечении. И, вероятно, мы всегда легко забываем, что семья, по словам Бронфонбреннера, «является принципиальным контекстом развития человека». Ведь для ребенка мы становимся не только объектами переноса, но и реальными объектами, влияющими на его рост и развитие. Мы постоянно имеем дело с системой, а не просто с диадой.
Таким образом, в ходе работы с детьми нас подстерегает ряд ловушек, которые не всегда очевидны при работе со взрослыми, но фактически выражают в явной форме те проблемы, которые легче игнорировать, занимаясь взрослыми пациентами. Мы рассматриваем психотерапию или анализ взрослого как закрытые, диадические взаимоотношения, обращенные на внутренний мир (обоих партнеров в диаде) и потому допускающие исключение той системы, в которой диада и каждый из ее элементов функционируют. Дети и семьи вынуждают нас уделять внимание этой системе.
Мне думается, мы не можем рассматривать проекции и перенос в системе как ряд диадических отношений. В самом деле, каждый контакт с другим человеком составляет диаду, а семьи представляют собой не только триады и четверки и т.д., но и набор диад. Львиная доля литературы и обучения, связанных с психотерапией и психоанализом, посвящена диадам, и понятия переноса-контрпереноса и проекции-контрпроекции используются главным образом в контексте диад. Поэтому наш способ мышления, логика суждений, относятся в основном в диадической системе, и мы склонны распространять этот подход на вмешательство и включение в диаду дополнительных участников.
Этому находятся параллели и в теории развития, на которой мы воспитаны. Исходная идея касается диады мать-дитя, куда отец внедряется гораздо позже, и играет роль, отличную от материнской. Сегодня принято считать, что ребенок с самого начала формирует диадические отношения с несколькими близкими людьми. Младенец способен поддерживать несколько диад, не обязательно одну основную, на которой базируются все остальные отношения.
Если мы перенесем этот подход и на терапию, необходимо будет признать, что всякий пациент является частью системы, и та конкретная диада, которую он составляет со своим терапевтом, — это лишь один отдельный аспект его бытия. Разумеется, мы всегда это знали — но все же формировали эти маленькие коконы вокруг пациента и терапевта, пребывающие в своем собственном мире, и зачастую рассматривали вмешательства реальности в эти коконы как защиту пациента.
При работе с детьми такая установка часто принимает форму отношения к родителям как к интервентам — так же, как они считают нас интервентами (каковыми мы фактически и являемся, даже если оказываем при этом чудодейственную помощь). Иногда легко забывается, что для ребенка основными объектами служат родители, а наша задача — содействовать их взаимоотношениям. Бывает, нам кажется, что это родители должны содействовать нашим взаимоотношениям с ребенком. Гораздо легче считать их нашими соперниками, чем нас — их соперниками…
Пока терапия длится, многие из этих проблем отходят на задний план. Но они проявляются в полную силу, когда мы начинаем думать о прекращении терапии, или на этом настаивают родители. Мы чувствуем, что «отдаем» ребенка родителям. Мы должны «отпустить» ребенка, так же, как родители отпустили его, когда позволили ему включиться в терапию. Существует множество параллельных ситуаций между тем, что должны сделать родители, когда они направляют ребенка на лечение, и тем, что должен сделать терапевт при прекращении лечения. Главный момент — это доверие; мы ожидаем, что родители будут нам доверять (несмотря на то, что мы заявляем, что не будем сообщать им всю информацию) и показывать ребенку, что он может нам доверять. Когда мы отпускаем [ребенка] — мы должны настолько же доверять родителям, и дать понять это ребенку. Ребенок может воспользоваться этими переходными периодами для манипуляции [отношениями] между родителями и терапевтом, так же, как он манипулирует [отношениями] между родителями. Он должен уметь доверять взрослым, чтобы установить пределы и сопротивляться испытанию пределов, и не запутаться в своих манипуляциях.
В то же время взрослые должны осознавать, что переходные периоды, особенно заключительные, такие как завершение лечения, вызывают страх и агрессию. Ребенок берет на себя независимые функции — и родитель может ощущать депрессию или даже нападение, поскольку у него что-то забирают; когда терапия завершается, родители берут на себя независимые функции, и мы можем ощущать депрессию или даже нападение — у нас что-то забирают. Так мы возвращаемся к необходимости признания ненависти и гнева, которые может вызывать в нас подобная агрессия.
Чем интенсивней лечение, чем дольше оно длится — тем важнее оказывается роль, которую мы играли в реальной жизни ребенка, а не только в его фантазийном мире переноса. Поэтому «отпускание» совершенно реально, это не просто проекция наших собственных затруднений, родителей или ребенка. Завершение терапии, когда она успешна, имеет большое позитивное значение, как всякий рост. Но это не исключает страха независимости. Его могут испытывать сами родители; а терапевт может сомневаться в способности родителей самостоятельно заботиться о ребенке, забывая, что они должны научиться делать собственные ошибки и справляться с ними, — и точно так же невозможно защитить растущего ребенка от его собственных ошибок.
Как связаны проекция и эмпатия
Стоит отметить, что в психологии проекция – это не всегда негативные эмоции. Часто она идет рука об руку с эмпатией. По определению это способность человека сопереживать, сочувствовать, испытывать те же чувства, ощущения, что и собеседник. Это сострадание, которое всегда связано с личным опытом. Человек понимает, как чувствует себя его оппонент в той или иной ситуации, потому что сам пережил похожую. Не зря говорят, что понять человека можно, пройдя путь в его обуви.
Без проекции сложно достигнуть успеха во взаимоотношениях с другими людьми. Однако не всегда она бывает объективной. Вы смотрите на ситуацию со своей стороны. Думаете, что вам понятны чувства человека. Это ошибка. На самом деле он испытывает совсем другое. Ведь все люди разные. Вы не знаете, что происходит у них внутри.
На 100% понять друг друга смогут только эмоционально близкие люди.
Положительное проявление проекции
Однако проекция – это еще и тот же механизм, что лежит в основе эмпатии, позволяющей осознанно и контролируемо переживать эмоциональное состояние другого человека. Естественно, человек не может непосредственно ощутить то же, что и его собеседник, однако он может реагировать на различные проявления переживаний другого. Именно здесь включается механизм проекции в психологии индивида: он ощущает чувства другого так же, как если бы он испытывал их сам. Впрочем, в большинстве случаев мы отдаем себе отчет, что эти чувства поступают к нам будто бы извне.
Именно этот механизм позволяет нам понимать друг друга, улучшая тем самым наши отношения с друзьями и родными.
Эксперимент для обнаружения проекций
Вам понадобится напарник Василий. Василий есть у каждого, думаю, поэтому скучая на встрече с ним (вообще, довольно скучный тип), можно попробовать провести эксперимент на проекции.
Кроме Василия вам понадобится два кусочка бумаги и две ручки или карандаша. Каждому по комплекту.
Условия: Сядьте напротив друг друга в спокойной обстановке. Положите перед собой бумагу и ручку. Договоритесь кто ведет первым. Запомните правило — нельзя ни о чем говорить. Вообще, забудьте что вы умеете говорить. Во время всего эксперимента оба участника только молча рассматривают друг друга. Допустим, ведущий — вы.
Вы как ведущий, в течение 2-3 минут усиленно о чем-то думаете. Это может быть что угодно. Вы можете попытаться внушить что-то Василию или передать ему чувство. Можете попытаться взорвать его голову силой мысли. При этом, вам запрещается как-то активно невербализировать. Не делайте каменное лицо, но не старайтесь чтобы Василий вас непременно понял. Просто транслируйте.
Задача Василия — наблюдать за вами и отлавливать свои ощущения и чувства. Они будут довольно тонкими, так что придется постараться. Еще он должен попытаться уловить о чем вы думаете и что ему транслируете. Все свои догадки и чувства Василий фиксирует на бумаге. По возможности, сохраняйте контакт глазами.
Через 2-3 минуты роли меняются. Теперь ваш черед читать мысли.
По окончанию времени поделитесь друг с другом тем, что вы чувствовали и считали.
Почти наверняка расхождения будут кардинальными
Причем обратите внимание — то что вы «считали» из головы Василия — это на самом деле ваши собственные мысли и чувства. Теперь вы знаете как работает проекция
Желания «догнать и причинить добро»
В качестве индикаторов этого механизма можно привести несколько. Например.
Человек, вместо того, чтобы говорить: «Я», как правило, говорит: «Мы», или «Они». Нет присвоения самому себе своих слов. А на самом деле вы так думаете или полагаете, что так думаете?
Много критики всего и всех, желание научить других людей вести себя каким-то определенным образом. «Тебе обязательно нужно найти невесту и одну, сколько можно бегать туда – сюда?!». А если обратиться к потребностно-мотивационной сфере человека, который это навязывает другому, то не трудно понять, что поиск одного единственного – это его мечта и потребность. Это происходит автоматически. Человек, который это говорит другому, не отслеживает того, что сообщает о личной потребности, которая является исключительно его. А нужна ли эта самая невеста тому, кому дают подобную рекомендацию, совершенно не важно, ведь советчик искренне верит в то, что раз хочу я, значит и все другие тоже хотят, как не хотеть-то?!
Ну а если серьезно: когда сам человек научится четко понимать и осознавать, что ему нужно, тогда он будет уметь видеть потребности других людей, тогда не будет возникать желания «догнать и причинить добро». Когда мы присваиваем себе непринятые части себя, понимаем, что это мы сами, тогда с этим можно что-то делать.
